Обязательно к просмотру: народное кино «28 панфиловцев» покажет России подвиг ее героев
Источник riafan.ru
24 ноября выходит в прокат картина «28 панфиловцев», посвященная подвигу Великой Отечественной войны. Незадолго до премьеры режиссер Андрей Шальопа нашел время для эксклюзивного интервью Федеральному агентству новостей.
За три года беспрецедентных в истории российского кинематографа съемок народного фильма «28 панфиловцев» режиссеры Андрей Шальопа и Ким Дружинин выслушали обвинения в воровстве собранных денег, в исторической лжи, в искажении правды о войне, в отсутствии самого подвига 28 панфиловцев. Но в создании этого удивительного кино вся съемочная команда, в которой объединились профессионалы, мастера и страстные любители своего дела, проявила те же качества, что когда-то русский народ в своем стремлении к победе. Вопреки всем обстоятельствам, среди тысяч интернет-комментариев «ничего не получится, а если получится, то плохо», в спорах об истинности подвига главных героев все-таки случилось чудо и появился новый по глубине и по качеству российский фильм о нашей войне. С диалогами, которые из трейлера уже растасканы на цитаты, с трепетным отношением к костюмам, оружию и другим историческим деталям, с максимально «честными» спецэффектами и бесконечной любовью к своему народу.
— Андрей, фильм уже посмотрели не только в Министерстве культуры, но его даже увидели Путин с Назарбаевым. Как думаете, не обидно им, что они только в середине процесса поддержали ваше кино, поверили в него, но не разглядели такое сокровище раньше?
— У нас в итоге все получилось гораздо лучше, чем если бы фильм полностью финансировало государство. Практически всегда происходит как: государство что-то делает, а мы это ругаем. Но дело в том, у государства есть всего несколько ресурсов: деньги и закон. Оно может либо запретить, либо проконтролировать, либо профинансировать. Но это ничтожный инструмент, он не дает мотивации. Зато народ действительно может делать, создавать, и мы такие примеры видим. Когда в народе есть воля что-то сделать — все получается. Хорошо, если государство это видит, и помогает или, хотя бы, не мешает, не вставляет палки в колеса.
Когда мы собрали первые три миллиона рублей на фильм, нас Министерство культуры сразу к себе пригласило и предложило деньги, но мы отказались. Не только потому, что не хотели контроля со стороны государства, а потому, что во время сбора денег обнаружили созидательное объединение людей под одним позитивным проектом. К тому времени, когда мы действительно пришли к государству за помощью, мы собрали уже не три, а 33 миллиона рублей, и были уже не кем-то с протянутой рукой, а народным кино, и за спиной у нас было 30 тысяч человек.
— Как приняли готовый фильм?
— О, в Минкультуры обалдели, когда увидели наше кино. Это было для них неожиданностью. Изначально мы выглядели как некое чудо: люди скинулись на какое-то кино, и неплохо, если бы оно было хорошим, но вряд ли так получится, потому что там какие-то неизвестные авторы... Но надо дать денег, потому что народ скинулся, нельзя же его не поддержать… Они поступили так, как должны были, но понятно, что это была скорее дань желанию народа. И вложение в абсолютного кота в мешке: ну что там может получиться, когда сами «великие» ни черта снять не могут? Конечно, Министерство культуры хотело, чтобы это было совершенно иное кино, и фильм «28 панфиловцев» как раз очень отличается от того, что было снято до него, особенно в последние годы. Так что когда чиновники кино посмотрели, они были очень удивлены и крайне воодушевлены. Я так думаю, они получили то, о чем и мечтать было невозможно. Многие из Минкультуры посмотрели кино не по одному разу и втайне показали своим детям, нарушая контракт о неразглашении. Будет ли наш фильм новой вехой в военном кино — не знаю… Посмотрим, какой у нас будет прокат.
— От чего будет зависеть успех в прокате?
— Только от того, насколько зритель это воспримет и насколько ему это понравится. Я считаю, что наш зритель очень умный. Несмотря на то, что кассовые сборы у нас часто собирают откровенно плохие фильмы, я все равно верю в то, что хорошее кино оценят. У нас есть стержневая часть аудитории, которая нас ждет все три года. Насколько его ждут остальные — не знаю. По статистике, в кино сегодня ходит 5% населения. Если раньше кино было интеллектуальным развлечением, народ был более восприимчив к искусству, а мегахитами были непростые для восприятия «Любовь и голуби», «Гараж» и другие, то сейчас такая аудитория полностью вымыта из кинотеатров, потому что в них больше нет таких фильмов. Среди тех, кто потерял интерес к кино как к искусству, как раз есть люди, которых нам надо привести в кинотеатр. Это те, кто видит, что их кормят в кино суррогатом, а ведь хочется кайфового кино и правды, когда кино — не лажа, которую подсовывают и от которой так неловко, что хочется отвести глаза от экрана.
— Андрей, наверняка, у вас есть своя военная история в семье? Как-то же вы выросли таким человеком, который стал режиссером фильма про 28 панфиловцев?
— Мои родители — это поколение, которое родилось либо во время войны, либо сразу после войны. Отец мой 46-го года рождения, а мама 44-го. У меня воевали два деда и бабушка. По отцовской линии бабушка и дедушка — они на фронте и познакомились. По материнской линии дед был военным врачом и руководил госпиталем на Дальнем Востоке. Если честно, это не имеет прямого отношения к тому, что потом появились «28 панфиловцев». Хотя… Трудно сказать… Я родился, когда после войны прошло меньше 30 лет. Бабушкины однополчане собирались регулярно, приходили 9 мая симпатичные, еще молодые мужики в орденах, сидели за столом, о чем-то с удовольствием разговаривали. Я не помню, возможно, они особенно и не говорили про войну, им было просто хорошо вместе. Учителя школьные мои многие воевали, на праздники надевали ордена, и это было настолько естественным делом... Было столько фильмов, книг и уроков про войну, и для нас это было событие очень близкое, значимое и интересное — масштабная такая штука. И потом, для мужчины война — это нечто очень волнующее, пацаны же все время в нее играют. Когда мальчишки идут в кино посмотреть про войну, они хотят посмотреть кино про подвиги — про битву, про то, во что играть потом. Я постфактум уже пересмотрел множество фильмов, в том числе советских, и среди них по-настоящему хорошо снятых, впечатляющих оказалось не так уж и много. К слову, «28 панфиловцев» мы снимали именно так, и для пацанов это будет вообще… Во! Это реально битва, это про героев, там множество образов, которые можно на себя примерить. Если бы я был пацаном, я бы даже не один раз сходил.
— Когда в России появились первые Бессмертные полки на 9 мая, и мы стали активно праздновать 75-летие Победы, начали звучать мнения, что мы живем только памятью о победе, что выстраиваем свою национальную идею на теме войны. Что думаете об этих спорах вокруг нашей военной памяти?
— Сейчас во всем мире такое есть — не отсутствие национальной идеи даже, а идеи вообще. Это то, о чем я сейчас много думаю, и это одна из мыслей, которая меня очень волнует. Победа в Великой Отечественной войне для России, для бывшего СССР — предмет гордости. Хотя есть много оппонирующих мнений — что мы все про войну да про войну, что ничего нового мы не можем и так далее… Эта идея развивается вплоть до абсурда, вплоть до того, что войну мы на самом деле проиграли. Может ли память о нашей победе являться стержнеообразующим и объединяющим фактором? Конечно, может. Это то же самое, что человек, который в жизни чего-то достиг, в молодости или зрелости, и потом пожинает плоды этого, питается этим — это нормально. Что такое Победа для нашего народа? Это не просто подписание договора о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, а длительное противостояние, которое увенчалось нашим полным успехом; да и еще и огромная политическая победа, потому что это была сложнейшая политическая игра. Понятно, что в мировой войне участвовало много интересов, и Советский Союз в итоге из этих шахмат вышел победителем. Кроме того, это была победа с точки зрения инженерной мысли, потому что колоссальное число выдающихся людей из нашего народа изобретали, создавали и делали лучшее, что побеждало. Это касалось не только военной техники, стрелкового оружия, авиации, но и медицины, в которой было сделано много открытий. Вплоть до физики, благодаря открытиям в которой мы вскоре имели атомную бомбу раньше других. Это победа в плане создания промышленности: до сих пор перевоз промышленности за Урал, который случился в начале войны — это то, с чем не может сравниться по своей масштабности ни один проект. В довершение ко всему, это проверка в течение длительного периода человеческих качеств народа. Этим недавним прошлым народа-победителя было бы странно не гордиться, тем более, еще и 75 лет не прошло, до сих пор живы участники. События такого масштаба больше-то и не было в истории человечества — по количеству людей, по протяженности территорий, по длительности.
— Обидно было, когда начали раскапывать архивы и кричать со всех сторон, что подвига панфиловцев не было?
— Очень плохо, что такое происходит. Те, кто кинул этот вброс, создали интернет-мем, будто подвиг панфиловцев в 48-м году военная прокуратура признала советским мифом, элементом пропаганды, навязанным людям государством. Хотя это чистая ложь, чудовищное несоответствие действительности, но это страшно работает. Мне до сих пор люди пишут, что мы снимаем вранье, что мы обманываем своих детей… нелепости и глупости разные. Этот вброс, к сожалению, заразил огромное количество людей.
Народ в массе своей живет ценностями: если ему предлагается ценить вещи нравственные, и задается такой вектор в правительстве, среди людей власти, медийных лиц, носителей общественного мнения, суперзвезд — то он довольно быстро начинает на это ориентироваться. Если транслируются ценности потребления — то на них. В этом смысле народ, как мне кажется, устроен достаточно просто. Так вот сейчас подается некая ценность правды, которая на самом деле является сложнейшей философской категорией. В какой-то момент нам была навязана ценность «черной правды»: мол, все такое залакированное было в Советском союзе, все было покрыто толстым слоем шоколада, а на самом деле внутри все прогнило. Да, в какой-то степени так и есть, чисто человеческий порыв сорвать все покровы и посмотреть — а что же там на самом деле было — он понятен. После перестройки хотелось докопаться до всего, что от нас скрывали. Но это же движение маятника: он сначала прошел здоровую середину, а потом качнулся дальше, в абсурд. Когда говорят, что война — сплошные подвиги и победы — это неправда. Так нельзя рассказать о войне, это вообще-то страшное и тяжелое время. Но когда говорят, что война — сплошные предательства и грязь — это тоже однобоко. В конце концов, в народе, который сохранил человеческое лицо, и после победы нашел в себе силы созидать и много чего хорошего сделать — в нем, видимо, доминировали лучшие человеческие качества. Конечно же, подвиг панфиловцев был, это очевидно, хотя фамилии этих людей мы не называем, многих забыли. Думаю, мы забыли очень многих героев, которых стоило бы помнить — не успели даже узнать их, потому что они без вести пропали, погибли вдали от чьих-то глаз, кто мог бы этот подвиг сохранить. Давайте хотя бы этих 28 запомним! В 41-м году сменные роты погибали в огромном количестве, погибали полностью, не оставалось ни документов, ни свидетелей. Они умирали что, от страха? Они погибали геройски, сражались, как могли. Имена панфиловцев ни у кого уже не ассоциируются с конкретными людьми: они ассоциируются с героями, с подвигом, с легендами. Пытаться развенчивать это глупо и ужасно вредно. Я рассчитываю на то, что наше кино многие точки расставит в этой истории.
— В интернациональной команде ваших героев есть и украинцы, в то время как сама Украина Великую Отечественную всеми силами вычеркивает из своей истории. Как относитесь к тому, что происходит сейчас у соседей?
— У нас играют казахские, киргизские актеры, украинские, наши русские и все волей-неволей приносят свою национальную идентичность. Среди 28 панфиловцев большая часть были русские, несколько украинцев, три казаха, один киргиз, и мы собрали такой же актерский состав. Панфиловская дивизия была сформирована в Казахстане, и это одна из самых многонациональных дивизий за всю военную историю — в ней было около 200 народностей. Украинский народ для меня — это единый народ с нами. Понятно, что там есть Западная Украина, которая никогда особенно не хотела сливаться с русскими, но есть Южная и Восточная, которая плотно переплетена с нами. Моя фамилия Шальопа — вообще-то западно-украинская, мой дед был из Львова, так что как я могу к этому относиться…? Это беда, и я не знаю, как мы ее переживем… Я не знаю, как украинцы отреагируют на этот фильм и на персонажей-украинцев в нем — нам не дано понять, как наше слово отзовется. Но мне кажется, наше кино льет воду на мельницу гордости Украины, потому что там показано, что украинцы — герои. Понятно, что их было полно среди солдат Красной Армии, это все был один народ. Немцы сражались со всеми как с русскими, для них все были «русскими иванами».
— Первый же ваш трейлер удивил нехарактерным для российского кино последних лет умным и насыщенным диалогом. Надеюсь, вы нас весь фильм ими будете радовать?
— Я же профессиональный диалогист и сам очень люблю диалоги, для меня они в кино значит очень многое: мне нравится, когда в фильме много кайфового текста, когда в него вплетены смыслы, и это можно много раз послушать, цитировать потом. Так что большая ценность нашего фильма — это хорошие диалоги. Когда мы решили снять первый кусок на собранные деньги, стали серьезно думать: а что именно показать. Беготню со стрельбой? Взрывы и спецэффекты? Но как сегодня этим удивишь зрителя… Мы приняли решение снять сцену в комнатке метр на метр, где будут сидеть четыре бойца, и где ничего не будет происходить кроме текста — это было очень смело. Эффект был такой, какого мы не ожидали, но какого нам бы очень хотелось. Зритель умный, зритель слышит текст. Он считывает актуальность фильма, провисы сценария и все-все-все. У него есть удивительное чутье, которое как-то работает.
— В этом же диалоге у вас звучит какая-то совсем новая для нас идея не умирать, а жить за Родину. Она раскроется в кино?
— Эта идея мне очень близка. В чем подвиг панфиловцев или вообще солдат: именно в том, что когда силы неравны, ты сражаешься, понимая, что погибнешь, потому что у тебя против танков только гранаты и противотанковые ружья. Все это время тебя пытаются убить люди, которые уже неоднократно это делали и этому учились. В такой ситуации самое простое, что ты можешь сделать — убежать. Это естественный животный инстинкт, потому что тебя сейчас будут рвать на части горячим железом, и не все могут это выдержать. Второй вариант нейтральный: ты можешь просто лечь в окоп, закрыть голову и своей волей заставить себя не бежать никуда. Но ты умрешь и ничего не сделаешь. Третий вариант: не бежать, не лежать, а действовать. Чтобы действовать максимально эффективно, нужна особая воля. Те, кто так поступает — герои. Самое сложное — жить в этих обстоятельствах, в этом и заключается подвиг. Эти люди смогли отодвинуть свой страх, свое желание выжить во что бы то ни стало, проявить хладнокровие и в те минуты боя, которые они выдержали, сделать все возможное. Это можно сделать только ради идеи, а они ею обладали — потому и побеждали. Когда ты картинно кидаешься с гранатой на танк, и тебя расстреливают — это истерия, я никогда не любил такого в советском кино. Это безответственно, и об этом говорит наш персонаж. Ты умер, и с тебя взятки гладки — так нельзя. Надо жить. Это один из лейтмотивов фильма. У нас не история не гибели, у нас история победы. Кто-то написал о фильме, что в нем, мол, бойцы дивизии гибнут, защищая Москву. Ничего подобного, они не гибнут, они живут. К смерти можно относиться двояко: можно сказать «умер», а можно — «прожил». Так вот они проживают свои жизни в боях на подступах к Москве. Это очень важно, и я надеюсь, что кино получилось светлое, с хорошей точкой в финале.
https://riafan.ru/571402-obyazatelno-k-prosmotru-narodnoe-kino-28-panfilovcev-pokazhet-rossii-podvig-ee-geroev
